Сергей Калинин: «Когда к тебе относятся хорошо, ты стараешься отплатить тем же»
— Вы как-то сказали: «Вряд ли кто-то рассчитывал, что я вообще закреплюсь в НХЛ». Вы с такими же мыслями ехали в «Нью-Джерси» в 2015 году?
— Конечно, когда едешь туда, рассчитываешь на лучшее. Но на самом деле всё не
так радужно, никто не ждёт тебя с распростёртыми объятиями. Есть свои сложности.
Для каждого переезд в НХЛ — хорошее испытание. Прежде всего, в эмоциональном
плане, ведь всё идёт из головы. Нужно внутри побороть себя.
— Вы с какими мыслями ехали?
— Я не думал, что у меня всё получится. Просто старался показать, что могу, и в
каждом матче стремился помогать команде.
— Много ли людей отговаривало вас от поездки в
Америку?
— На самом деле, никто не отговаривал. Родители поддержали моё решение,
несмотря на то что накануне я получил серьёзную травму. Никто не говорил: «Зря
ты едешь». Все, наоборот, были за. Я до сих пор не жалею, что так всё
сложилось, даже второй год не был ошибкой. Если бы всё можно было вернуть
назад, всё равно бы поехал.
— Когда вы перешли в «Нью-Джерси», в команде не было ни одного россиянина. Зато в фарм-клубе «Девилз» работал и работает Сергей Брылин. Общались ли с ним? Помогал ли он вам адаптироваться?
— Да, мы общались. Перед стартом сезона был лагерь, Сергей был там одним из тренеров, потому что народу собралось много. Где-то переводил что-то, потому что на первых порах мне было даже тяжело понять, что говорит тренер. Одно дело в школе учишь английский, другое, когда приезжаешь в эту среду. Тяжело было преодолеть языковой барьер, но потом всё стало понятнее.
—
Хоккейный язык быстро выучили?
— Именно хоккейный сразу, а бытовой… Смотрел сериалы, «Друзья» например. Мне
посоветовали его как наиболее простой в диалогах. Смотрел с русскими
субтитрами, плюс надо же постоянно общаться с партнёрами, искать квартиру, счёт
в банке открывать, в магазине вести диалог. Ты даже не замечаешь, как начинаешь
разговаривать.
— Читать тоже быстро начали?
— Это я ещё со школы знал, не было проблем с чтением.
— В первом сезоне, когда вы играли за
«Дэвилз», у клуба была традиция – вручать самому полезному хоккеисту матча
каску пожарного. Кто получал её чаще всего?
— Да, по-моему, в каждой команде НХЛ есть такая традиция. У кого-то это шлем, у
кого-то шапка или куртка. В «Нью-Джерси» чаще всего каску получал вратарь, он у
нас тащил команду. Мне раза три или четыре вручали её.
—
Можно сказать, что вы не справились с трудностями второгодника в НХЛ?
— Есть такое. Я просто перегорел, всё началось с подготовки. Летом слишком
много тренировался, как это ни странно звучит. Сейчас, когда время прошло,
начинаешь анализировать, почему всё получилось так. Думаю, что первая причина —
я слишком много хотел и перетренировался.
—
Сколько же вы занимались летом?
— Я отдохнул месяц, а потом три месяца каждый день в полную силу тренировался.
И на льду, и в зале были жёсткие занятия. Когда начался лагерь, я физически был
полностью готов. Но есть такая поговорка — ретивому коню всегда работы вдвое.
Так и получилось. Потом всё комом навалилось. Многое сложилось против меня. С
тренером что-то не получалось, постоянно возникало недопонимание, игрового времени
было мало. Но так бывает, пользу я извлёк из этой ситуации.
— Никита Кучеров поставил в гараже
синтетический лёд, на котором ежедневно занимается, да и после каждой
тренировки отрабатывает бросок. Как у него получается не перетренироваться?
— Тренироваться можно, если с головой подходить. Я делал, наверное, то, что не
нужно было. Если грамотно с тренером к процессу подходить, то почему бы и нет.
— Может быть, во втором сезоне вас подвела
излишняя самоуверенность, что всё будет хорошо, как и прошлом году?
— Такого у меня не было. Я готовился, и все тесты в лагере прошёл, отыграл
нормально в выставочных матчах. Но тренер меня просто сразу поставил в
четвёртое звено и по ходу всего сезона шанса подняться не давал. Я с ним
разговаривал пару раз, но к какому-то конкретному решению мы не пришли.
— Каким вам показался в общении знаменитый
генеральный менеджер Лу Ламорелло — строгий, злобный, придирчивый или наоборот
добрый и задушевный?
— Я с ним разговаривал всего два раза в жизни. Первый раз, когда он меня подписывал
в «Нью-Джерси», когда я прилетел в США на переговоры. По разговору я понял, что
Ламорелло очень требовательный. Много было конкретных вопросов, что можешь
делать, а что нет. Когда был обмен в «Торонто», я обрадовался. Мы с ним опять
общались, он сообщил, что подписал меня именно в основную команду НХЛ. Сказал
приезжать, что пару недель проведу в АХЛ, а потом мне найдут место в основе. Не
знаю, что случилось в итоге.
— У вас осталась обида на Лу Ламорелло за то,
что не дали шанса в основе?
— На самом деле нет. Общение с любым человеком, с которым ты встречаешься по
жизни, даёт тебе опыт. Моя командировка в АХЛ не скажу что была шагом назад. По
прошлому сезону так вообще это было лучшее для меня время.
— Никита Зайцев с ходу заиграл у Бэбкока в «Торонто».
У вас, Марченко, Сошникова, Бобылёва, Валиева ситуация сложилась иначе. Русским
в «Торонто» сейчас тяжело?
— Я не могу ответить на этот вопрос, потому что с Бэбкоком я так и не сумел
поработать. Судя по тому, как играет Никита, доверие есть. Всё зависит от
работы, насколько ты отдаёшься делу и стараешься. Зайцев тренируется каждый
день, поэтому проблем у него нет.
— Вы играли за фарм-клуб «Торонто». Правда
ли, что на «Марлис» тоже ходит всегда полный стадион?
— Да, так и есть. Был очень удивлён этому. На первый мой матч за «Марлис»
собрался полный стадион, хоть он был и меньше, чем у «Торонто». Может быть,
тысяч на семь. Приходило много детишек болеть. У нас был благотворительный
вечер с командой, мы пришли в музей хоккея, и было много болельщиков, все
подходили фотографироваться с нами. Для них это немножко больше, чем хоккей.
Ходил на матчи плей-офф «Торонто», так стадион на 20 тысяч полон, да ещё на
улице тысяч пять-шесть на большом экране смотрели.
— Где вам комфортнее жилось — в Канаде или США?
— Мне повезло, что и там, и там я жил в хороших городах. На второй год чувствовал себя хорошо, а во время первого сезона вообще никуда не ездил, сидел дома и пил чай (улыбается). Потом уже появились знакомые, да и когда начались сложности, нужно было как-то головой отдыхать. Иногда полезно отвлекаться от хоккея. Только на второй год я побывал в Центральном парке Нью-Йорка, сходил на мюзикл.
— На Эмпайр-стейт-билдинг
поднимались?
— Нет, только на Башню Свободы, где раньше стояли Башни-близнецы. Там проводят
экскурсии, когда ко мне прилетали родители, водил их туда.
— Как свободное время в Америке
проводили?
— Да ничего особенного не делал. В кино ходил, встречался со знакомыми, иногда
на экскурсии. На второй год родители приехали и здорово поддержали меня в
эмоциональном плане. А так особо времени нет, игр же много по ходу сезону.
Когда выходной, хочется просто побыть дома и поспать.
— Как вам хоккей в АХЛ?
— На самом деле, хороший уровень. Просто немножко другая игра. В НХЛ каждый
игрок выполняет установку на матч, в АХЛ есть свободные художники, которые
могут сыграть вальяжно. Несмотря на вред команде, им это позволено. Там делают
всё, чтобы молодой игрок чувствовал себя раскрепощено.
— Павел Бучневич рассказывал, что во второй смене в АХЛ его сразу закинули
за борт. Что с вами было?
— Со мной всё нормально было. Подрался, правда, один раз. Или два? Вроде раз.
Но не было откровенной грязи, хотя в команде были ребята, которые могли
подраться. Я слышал, что в АХЛ настоящая мясорубка, но на деле не ощутил.
— Два года в Америке изменили вас как человека?
— Очень изменили! То ли постарел, то ли мудрее стал (смеётся).
Немножко по-другому посмотрел на жизнь, изменил приоритеты, понял, что самое
главное —семья. Неважно, какой успех, какое падение, единственно важные люди —
твои близкие.
— Довольны ли
тем, как складывается ваша карьера в СКА?
— По-моему, всё хорошо, мы выигрываем. Чем больше побеждаешь, тем больше
уверенности.
— Когда
переходили, рассчитывали на такое доверие тренера, на то, что будете играть во
втором звене?
— Я говорил уже, что не думал об этом, когда переходил. У
меня была задача тренироваться, играть и приносить пользу команде. У нас в
коллективе никто ни на кого не рычит, все делают одно дело.
— 20 апреля «Авангард» обменял права на вас
в СКА. Вы к этому моменту уже понимали, что возвращаетесь в Россию?
— Мне сообщил агент о том, что права обменены, но на тот
момент шёл ещё сезон, и я попросил, чтобы никаких разговорах о контракте во
время плей-офф не было. Хотел спокойно доиграть сезон и по возможности попасть
на чемпионат мира. Это была единственная причина, по которой играл в АХЛ, а не
психанул и не уехал в Россию.
— Хотели всё бросить?
— Был такой момент, когда понял, что меня никто не собирается
поднимать из АХЛ. Но правильные люди успокоили, сказали, что нужно в любой
ситуации оставаться человеком и профессионалом. Нужно отыграть сезон, это твоя
репутация. Я не закрыл дорогу в НХЛ.
— Председатель совета директоров
«Авангарда» Александр Дыбаль тогда так прокомментировал эту сделку. «Мы хотели
продать права на Калинина, потому нам нужны игроки, которые хотят играть в
«Авангарде», адекватно оценивают свой уровень и мастерство». Вам обидно слышать
такие слова из родного клуба?
— С момента того, когда я получил травму, и до того, как
случился обмен прав, я много слышал, вообще разные слухи доходили. Так что это
заявление не стало для меня сюрпризом. Были и хуже.
— До покупки прав СКА вы хотели играть за
«Авангард»?
— Много «но»… Было очень много недопонимания, отношения с
менеджерами «Авангарда» не сложились. На протяжении последних трёх лет
официальных предложений из омского клуба у меня не было. Единственный, кто
хотел видеть меня в команде, был Питер. Все эти три года были звонки,
переговоры. Когда я восстановился от травмы и смог играть, начал уже переговоры
с Америкой, из КХЛ позвонили только из СКА. Их не смущала моя травма.
Естественно, когда к тебе относятся хорошо, ты стараешься отплатить тем же.
— Вы
коснулись темы травмы, полученной в 2015 году в матче с «Барысом». У вас тогда
начались судороги. Сколько раз пересматривали тот эпизод?
— Один раз, больше не хочу смотреть. Неприятное видео. Думаю,
все мои родные тоже по одному разу посмотрели, а, может, кто-то и не
пересматривал.
— Прокручивали в голове, как это могло произойти?
— Можно было избежать травмы, а это просто стечение обстоятельств. Мы играем не
в шахматы, а в хоккей — мужскую игру, где много контактной борьбы. Такой случай
— один на тысячу, что так снимется шлем, что так неудачно проведут силовой
приём. Хорошо ведь, что всё ещё обошлось.
— Когда пришли в сознание?
— Уже в больнице, в реанимации. У меня не было паники. Стало смешно, что так
всё произошло. Не знаю, почему у меня такая была ирония. Понял, что травма и
единственное, о чём в тот момент думал, так это о родителях. Бабушка, мама у
экранов, они не знаю, что происходит. Я сразу же в реанимации попросил телефон,
чтобы позвонить. Сказал, что всё нормально, я в сознании, ничего страшного не
случилось. Понятно, что были истерики. Тяжело вспоминать об этом. Хорошо, что
всё закончилось.
— Вы же в Астане пролежали в больнице.
— Да, десять дней. Ко мне приезжали близкие друзья, и из «Барыса» ребята
приходили. Олег Кваша навещал меня. Приходили болельщики, поддержка была
колоссальная. А про то, что сделали фанаты в Омске, я вообще молчу. Это было до
слёз. Когда был последний матч серии, они пришли с плакатами. Куляш выехал в
моей майке. Я это всё видел и расчувствовался, раздирало внутри. Эмоции
невероятно классные, но дорого обошлись.
— Кто вам дал самый ценный совет в период
восстановления и помог вам быстрее вернуться?
— Сразу же мне позвонил Олег Валерьевич Знарок и менеджер сборной. С моменты
получения травмы и до начала чемпионата мира был в постоянном контакте с
представителями национальной команды. Раз в два-три дня созванивались, они
интересовались моим самочувствием. Потом уже тренерский штаб принял решение не
брать меня на мировое первенство, я согласился с этим решением, потому что
понимал, что не успел бы восстановиться физически.
— Последствия черепно-мозговой травмы как-то
проявлялись потом?
— Вроде бы нет, ничего серьёзного не было. Тьфу-тьфу-тьфу.
— Остался ли страх перед силовыми приёмами,
стычками на льду?
— Нет, даже не думал об этом.
— В КХЛ сейчас очень плотный календарь из-за предстоящей Олимпиады. Вы
после 82 матчей в регулярном чемпионате НХЛ не испытываете проблем с
восстановлением?
— В КХЛ, конечно, много матчей, мы за два месяца фактически
полчемпионата сыграли. Но в Америке ты играешь каждый месяц по 15-16 матчей,
есть сдвоенные встречи, когда играешь два дня подряд. Где-то мне в плане
привыкания к графику попроще, потому что я только что приехал из НХЛ. Правда
есть и другая проблема. Физически ты может и хорошо себя всё время чувствуешь,
тем более у нас были очень хорошие сборы, но эмоций порой не хватает. Эти 20
побед тяжело дались… Иногда даже не из чего черпать эмоции.
— В этом сезоне вы чуть ли не чаще всех
игроков СКА даёте интервью. Это такое бремя новичка?
— Да я не знаю. Когда просят, стараюсь давать. Иногда,
конечно, бывает, что нет настроения.
— Некоторые всегда отказываются говорить.
— Ребята боятся, что их слова неправильно интерпретируют, что
зачастую и случается. Мы недавно в команде обсуждали этот вопрос, говорили о
прессе в Америке и здесь. Там ты даёшь интервью и можешь сто процентов быть
уверенным, что твою фразу никак не перевернут. За океаном очень следят за
репутацией. У нас же что-то сказал неправильно, и вороны начинают слетаться.
Поэтому ребята лишний раз не дают интервью, ведь можешь иногда и на эмоциях
что-то сказать или ляпнуть, не подумав.
— С вами такое случалось?
— Было такое, но моменты невесомые были, поэтому без
серьёзных последствий.
— В домашней раздевалке вы сидите рядом с
Ковальчуком и Дацюком. Сами выбирали такое место, чтобы поближе к лидерам,
место в составе забивать?
— Нет-нет (смеётся). Я ничего не
выбирал, меня просто посадили на свободное место.
— Со многими из СКА вы были знакомы по
сборной, по выступлению за «Авангард». С кем познакомились только в этом году?
Кто больше всего удивил?
— С практически всеми ребятами мы играли, примерно знаю всех.
Открытий для себя не сделал. У меня не было проблем влиться в коллектив. Летом
общались со многими.
— Легионеры действительно как-то обособлено
держатся?
— Да вроде бы нет. Но, конечно, в Америке, если бы у меня в
команде был русский, мне бы с ним было проще общаться. Обсудить какие-то
русские темы, да даже поматериться. У иностранцев всё-таки другой менталитет,
но не думаю, что они чувствуют себя как-то неудобно и ущемлено в нашей команде.
Мы все хорошо общаемся, шутки, юмор — всё есть.
— Судя по Инстаграму Игоря Шестёркина, вы с ним хорошие приятели. Город вам показывал?
— Да (смеётся). Он — холостой, у меня, так получилось, тоже ни девушки, ни жены нет. Поэтому с ним из команды больше всего общаюсь.
— Вы же
забивали Лундквисту. Говорили Игорю, что Хенрик уже не тот?
— (Громко смеётся). Кстати у нас был как-то разговор про Лундквиста. Тот не
тот, но ведь играет. Вроде бы Хенрика мы не обсуждали, только мой гол (смеётся). Игорь сказал, что я молодец.
— Николай Прохоркин рассказал, что вы в гостинице в Череповце в какую-то кровь
вляпались. Что вообще там было?
— Да у меня в номере был у кровати кровавый след, я не знаю,
что там произошло. Кровь точно не моя (усмехается). Когда мы только
приехали, она уже была. Видно, что пытались оттереть, но ничего не получилось.
— Как вообще воспринимаете условиях в
некоторых городах?
— Нормально вообще. Не могу сказать, что я отвык от России.
Мы с детства катались по стране и жили в разных гостиницах. Всё спокойно
воспринималось. В Москве живём в хороших отелях, в другом месте вообще нет
таких условий. Мне главное, чтобы была кровать и интернет. Это, к счастью,
везде есть.
— В Америке, наверное, треша, как в
Череповце, нет?
— Там в каждом городе пятизвёздочные гостиницы, и все команды
живут только в лучших отелях. Но для меня бытовые условия вообще не на первом
месте.
—
Нашла вашу страницу «В Контакте», у вас там в графе «место работы» стоит «нет».
В СКА такая низкая зарплата?
— (Смеётся). Ну нет, я редко там
появлюсь, просто музыку слушаю, смотрю всякие прикольчки, с друзьями
переписываюсь. На своей странице не сижу, даже не помню, сколько лет назад
писал там что-то или фотографии выставлял.
— У вас там есть фотография с МЧМ Баффало.
Правда, что сборную в самолёт чуть ли не пускали после финала?
— Так нас и не пустили.
— Кто
же был самым буйным?
— Да я не знаю (смеётся). История
умалчивает это.
— Сколько вы праздновали победу?
— У нас же рейс был через три часа после финала, особо не удалось
отпраздновать. Я не знаю на самом деле, что случилось в аэропорту. Насколько я
слышал, одной пассажирке не понравилось наше поведение, шумные мы были. Но это
логично было, такую победу одержали! Ничего криминального мы не делали, у нас
это в порядке вещей, а там народ побоялся лететь.
—
Пассажирка из США была?
— Или из Канады, не знаю. Вроде бы одна женщина стала
стюардессе жаловаться на нас и требовала снять с рейса всю команду.
— И что вы делали дальше?
— Получили назад свои баулы и поехали в гостиницу, на
следующий день улетели. Единственное, что пропустили встречу с президентом.
— Обидно из-за этого было?
— Конечно! Всегда хочется такие мероприятия посетить. На тот
момент Медведев был президентом.
— Говорят,
в Омске вас часто можно было встретить в ночных клубах.
— Это всё слухи, не было такого. Всё придумали. В кинотеатре
можно было встретить.
— Какие места посоветуете в Петербурге?
— Таврический сад, я там рядом живу, несколько раз гулял. А
так у нас так много матчей, что никуда не выбираюсь.
— В барах и ночных клубах не встретить?
— Да не хожу я туда (улыбается)! Во время отпуска
— уже другая история, но опять же только с друзьями.
— В 2013 году вы защитили диплом по специальности «Менеджмент
организации» в Омском государственном университете путей сообщения. Сколько пар
за четыре года посетили?
— Я пять лет учился! Я реально ходил на учёбу первые два
года. У меня в восемь утра была первая пара, а в 11 часов — тренировка.
Приходил на полторы пары, а потом ехал на тренировку и после возвращался в
университет. Когда попал в основную команду, преподаватели стали идти на
встречу, где-то специальные задания давали, за пропуски не наказывали. Но,
кстати, не только мне поблажки давали, студентам, которые просто по
специальности начали работать, тоже шли навстречу.
— Почему выбрали экономическую сферу?
— Родители настояли. Мама хотела, чтобы у меня было
нормальное высшее образование, это была её инициатива. Я не горел желанием,
предпочёл бы пойти в физкультурный, как все хоккеисты. У нас с мамой очень
много споров было на эту тему, но в итоге её мнение перевесило.
— До сих пор копаете грядки у бабушки на даче?
— Грядки, конечно, не копаю, но в чём-то обязательно на даче
помогаю (улыбается). Очень часто собираемся на даче семьёй, шашлыки, баня — всё,
как надо. Бабушка с дедушкой обожают дачу, не вылезают оттуда. И я всегда рад
туда приезжать. Все мои родственники в Омске живут.
— В «Авангарде» вы работали под
руководством Раймо Сумманена. Слышали, что он недавно напал на прохожего?
— Да, слышал об этом. Были ли у нас с ним истории? На меня он
не нападал (смеётся). Истории, пожалуй, вспоминать не буду, пусть это останется в
раздевалке той команды. А так, бывает… Какой-то дурачок видео выложил.
—
Ненормально же на прохожих кидаться.
— Думаю, там не всё просто было. Может быть, журналист так
написал, а было по-другому. Вряд ли человек бы просто так накинулся на другого.
— В 2014 году вы стали капитаном
«Авангарда». Каково примерять капитанскую повязку в 23 года?
— Было сложновато, потому что я был одним из самых молодых
игроков в команде. Тяжело было влиять на старших партнёров, но ребята помогали
мне — Попов, Курьянов и Пережогин. Понятно, что один молодой парень не
справился бы. Я старался в игре и в быту влиять на команду, разговаривать с
тренером, быть таким связующим звеном между тренерским штабом и коллективом.
— В Омске
вы были не разлей вода с Никитой Пивцакиным. По-прежнему являетесь лучшими
друзьями?
— Конечно! Мы практически каждый день на связи, следим друг
за другом, переписываемся.
— Как у него дела после заточения в ЦСКА и
перехода в «Магнитку»?
— Всё здорово, он играет, получает много времени на льду,
есть доверие тренера. Никита очень доволен, что случился такой переход.
— С кем-то из нынешнего состава «Авангарда»
поддерживаете дружеские отношения, общаетесь?
— В начале сезона пару раз переписывались с Лемтюговым и
вроде бы всё.
— Связывались ли с Николаем после того, как
он травму получил?
— Писал ему, пытался связаться, но он не вышел на связь.
Думаю, причины понятны.
— Вы читаете о себе в интернете?
— Когда был помоложе, читал, нервничал постоянно из-за
каждого мнения. А потом понял, что проще нужно относиться, не имеет смысла
после каждого комментария расстраиваться. В любой статье игрока могут как и
похвалить, так и грязью полить. Так устроены люди.
— С негативом болельщиков не сталкивались?
Может быть, в Омске?
— Сталкивался, но это же всё от незнания ситуации идёт. У
меня никаких обид нет. Болельщики же также читают прессу и многого не знают.
— Почему у вас закрыта от всех страница в
«Инстаграме»?
— Давно так, с 2012 года, по-моему. Там только мои друзья, не
хочется делиться моментами жизни с людьми, которых я не знаю.
— В Америке большое внимание уделяется
социальным сетям игроков.
— Да, мне предлагали открыть страницу, сказали, что за
рекламу буду деньги получать. Я отказался, мне так комфортнее.